|
Всю войну под завязку я все к дому тянулся, И хотя горячился, воевал делово. Ну, а он торопился, как-то раз не пригнулся, И в войне взад-вперед обернулся, за два года всего ничего. Не слыхать его пульса с сорок третьей весны, Ну, а я окунулся в довоенные сны, И гляжу я, дурак, но дышу тяжело. Он был лучше, добрее, ну, а мне повезло. Я за пазухой не жил, не пил с Господом чая, Я ни в тыл не просился, ни судьбе под подол, Но мне женщины молча намекали, встречая: Если б ты там навеки остался, может мой бы обратно пришел. Для меня не загадка их печальный вопрос, Мне ведь тоже не сладко, что у них не сбылось. Мне ответ подвернулся:"Извините, что цел, Я случайно вернулся, вернулся, ну, а он не сумел". Он кричал напоследок в самолете сгорая: "Ты живи, ты дотянешь", - доносилось сквозь гул. Мы летали под богом, возле самого рая, Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул, Встретил летчика сухо райский аэродром, Он садился на брюхо, но не ползал на нем, Он уснул - не проснулся, он запел - не допел, Так что я вот вернулся, вернулся, ну а он не сумел. Я кругом и навечно виноват перед теми, С кем сегодня встречаться я почел бы за честь. Но хотя мы живыми до конца долетели, Жжет нас память и мучает совесть, у кого она есть. Кто-то скупо и четко отсчитал нам часы В нашей жизни короткой, как бетон полосы. И на ней, кто разбился, кто взлетел навсегда. Ну, а я приземлился, ну, а я приземлился, вот какая беда. 1974-1975 год |