Пустеют леса, с полянок исчезли палатки,

И в птичий оркестр не врывается рев дизелей.

И старый сохатый из Полисти пьет без оглядки,

Ничуть не тревожась жужжанья пушистых шмелей.

Не слышно гитары, поющей о павших солдатах,

Не тянет дымком от уютно горящих костров.

Прогнившие каски, заржавленный диск автомата,

Пустые настилы, остатки нарубленных дров.

Водой заливаются взятые кем-то воронки,

А рядом в отвалах - железо, ботинки, ремни.

На тех, кто носил их, домой не пришли похоронки,

Пропавшими без вести стали для близких они.

Минутой молчанья помянет их траурный митинг,

И медленно к яме цепочка гробов поплывет.

Фамилии их не напишут на сером граните,

На братских могилах, растущих здесь из года в год.

Окончен поход, по домам разъезжаются люди,

Опять незаметно пришла расставанья пора.

Взорвется душа на последней прощальной минуте,

И сердце остынет, как старые угли костра.

Подсохнут дороги, разбитые мощью железа,

Разрытый окоп зарастает травой молодой,

Спокойствием веет от тихого шепота леса,

Купается в солнце неброский цветок полевой.

Травой зарастут биваки поисковых отрядов

И некого жрать надоедливой злой мошкаре,

Не стонут деревья от взорванных мин и снарядов,

Не рвуться патроны в разложенном кем-то костре.

Залечат леса нанесенные поиском раны,

На старых раскопах распустятся снова цветы,

Поляны подернет на утренней зорьке туманом,

И дождик отмоет залитые грязью кусты.